Леонид Богданов | Обратная Перспектива

Фотографией увлекся в 1960 году. Учился в фотокружке Дворца пионеров у Бориса Ритова. Первый фотоаппарат – «Смена», с 1967 года – «Зенит», в 1971 году на заработанные в стройотряде деньги (400 рублей) купил «Салют». Затем были «Асахи», «Киев», «Линхоф», «Горизонт», «Мамия», «Никон».

С 1968 года в течение 10 лет вел фотокружок в ДК пищевиков. Многие годы его фотолаборатория при ДК пищевиков на ул. Б. Московской, 5, а с 1978 года его мастерская на канале Грибоедова, 140, были центром неофициальной  фотографии. Его друзья: Анатолий Сопроненков, Борис Смелов, Борис Кудряков, Ольга Корсунова, Сергей Фалин и другие –нередко печатали здесь свои фотографии. Помимо этого многие фотографы приходили сюда пообщаться, показать свои работы, посмотреть фото других, послушать хорошую музыку.

Во время обучения в институте Леонид Богданов делал выставки портретов и пейзажей. В 1968 году вступил в фотоклуб Выборгского ДК. В 1971 году на отчетной выставке фотоклуба познакомился с Борисом Смеловым, с которым поддерживал тесные дружеские и профессиональные отношения до смерти Смелова в 1998 году. В 1972-м в клубе ВДК Богданов обратил внимание на фотографии тогда ещё совсем юного Сергея Фалина, который впоследствии стал его учеником.

В 1972–1973  работал в фотолаборатории НИИ «Стальпроектконструкция», в 1973–1975 – фотограф в Ленинградском  ТЮЗе. С 1975 года сотрудничал с различными издательствами («Искусство», «Художник РСФСР», «Аврора», «Альфа-колор», «П-2», «Эго», «Абрис», «Изобразительное искусство») и журналами. Как профессиональный фотограф участвовал в издании более 100 альбомов и каталогов по изобразительному искусству.

Умер Леонид Богданов неожиданно, в полном расцвете сил, в новогоднюю ночь 1 января 2003 года от инфаркта.

Леонид Богданов известен прежде всего своими фотографиями Петербурга. Санкт-Петербург снимали с начала 50-х годов XVIII века, но никто за эти 150 лет не снимал черный Петербург, облаченный в траурные одеяния. Есть множество фотографий ночного Петербурга, освещенного лунным светом, фонарями, салютами и фейерверками. Да и как снимать Петербург, который уникален своими архитектурными ансамблями, если эту архитектуру поглотила тьма.

В городских пейзажах Леонида Богданова нередко объекты (дома, колонны, соборы, набережные) и их тени одинаково темные (черные). Архитектурные сооружения не отбрасывают тень, а прорастают из неё, точнее из недифференцированной и неструктурированной черноты. Если воспользоваться терминами символизма, то можно сказать, что Петербург Богданова – черный город и вырастает он из дьявольской темноты. Однако общее ощущение от работ иное. Невероятной красоты и изощренности линия, отделяющая город от небес, живые блики на воде рек и каналов, на мокром асфальте, одиноко светящиеся окна и редкие фонари, выплывающие из темноты набережные, фонарные столбы, иногда фасады домов. Нет людей, кошек, собак, машин. Город погружен в летаргический сон безвременья.

Богданов предпочитал снимать рано утром, поздно вечером или ночью в контровом свете. Но глубокого черного цвета добивался при печати. «Уникальная особенность ночных снимков Богданова – в них встречаются совершенно черные участки, которые живут, нормально работают как полноправная часть изображения и не вызывают отвращения у зрителя… Если Леонид Богданов решает, например, что данное конкретное здание на фотографии должно стать сплошным черным пятном, он, как говорят фотографы, его “запечатывает”, то есть увеличивает экспозицию при печати, добиваясь желаемой черноты. Но при этом он следит, чтобы отсветы на стенах, блики на стеклах и т.п. не исчезли с листа полностью, а остались бы в виде почти незаметных следов, которые уже не читаются как часть изображения, но все же как-то воспринимаются глазом. То есть он изображает черноту все-таки с помощью света, и такая чернота живет, дышит, пульсирует, она может пугать или завораживать» (Наль Подольский).

Леонид Богданов – уникальный мастер печати. В Ленинграде 1970-х, пожалуй, только Борис Смелов мог добиться такого качества позитива. Но они преследовали различные цели – Смелов ловил состояния города, а Богданов искал его совершенные формы. Хотя при этом не упускал детали: Исаакиевская площадь на его снимке испещрена трещинами, как лицо старика морщинами, а асфальт на мосту через канал Грибоедова снят и отпечатан так, что он дышит, как живая плоть города.

На одной из знаковых работ («Разбитые часы», 1975) собственно и изображены огромные часы на фасаде дома. Дом погружен в темноту, но, тем не менее, из стены проступают еще более темные проемы окон, угадываются некоторые архитектурные детали. Карниз крыши изломанной линией по диагонали разрезает кадр с левого верхнего угла. За ломаной линией карниза – рваные облака. На фотографии высвечены облака и круглый циферблат часов. Белый циферблат потрескался, и краска осыпалась. Цифры от «3» до «6» едва различимы. Стекло покрыто паутиной трещин. Обе стрелки застыли на цифре «12». Полдень или, скорее, полночь белой ночи. Остановившееся время летаргического Ленинграда или безвременье одряхлевшей империи?

Жанровые фотографии Богданова можно разделить на несколько серий. В начале 1970-х это преимущественно лирические зарисовки. Девочка с огромным портфелем и мешком со сменной обувью, ссутулившись, идет по мокрому тротуару набережной Фонтанки на фоне размытых дождем и туманом прохожих и машин («Дождь», 1972). Мальчик с собакой следует по дорожке с остатками снега между двух рядов ослепительно белых скамеек («Скамейки», 1974). Позже Богданов стал снимать стариков. Грустный пожилой мужчина на мосту канала Грибоедова кормит с руки голубей, устроившихся на перилах. Одинокая старушка, повязанная белым платком, выгуливает собачку на набережной канала Грибоедова. Две старушки в темной одежде переходят улицу. Одна с костылем, другая поддерживает её под руку. Глубокое сочувствие к покинутым старикам и высочайшее мастерство художественного обобщения позволяют Богданову камерные сцены на улицах превратить в символ одиночества. Ряд этих снимков, несомненно, является классикой жанра.

Несколько фотографий посвящены безбрежному пьянству эпохи развитого социализма. Пьяный мужчина в нелепой и неустойчивой позе на тротуаре беседует с овчаркой (Без названия, 1970-е). Толпа мужчин, пьющих пиво и стоящих в очереди в пивной ларек. Лицо одного из них на переднем плане повернуто к камере и недвусмысленно свидетельствует, что пиво разбавлено водкой (Без названия, 1970-е). Подвыпившая парочка бодро шагает по мостовой. Дама одной рукой держит кавалера под руку, а другой вынуждена поддерживать брюки, у которых сломалась молния, и они уже сползли на бедра (Без названия, 1970-е).

Особое место в творчестве Леонида Богданова занимает тема «Дети в городе». Три мальчика в черной подворотне во что-то играют. Подворотня выходит в обычный ленинградский двор. Видна облупившаяся стена дома с металлической пожарной лестницей нелепой конструкции. Фигуры мальчиков, освещенные ярким полуденным солнцем, отбрасывают черные тени. Пронзительно белый свет, непонятно как попавший в мрачную подворотню, подчеркивает беззащитность «счастливого» детства перед миром взрослых («Игра», 1979). На фоне бесконечного брандмауэра, уходящего в небеса, своеобразная «детская площадка» из металлических конструкций непонятного назначения, на которых повисли три мальчика в различных позах («Игра», 1975). Эта фотография после перестройки публиковалась во многих изданиях как типично ленинградская. Девочка во дворе обшарпанного дома идет к подъезду, она слегка обернулась. В руках огромный портфель и мешок со сменной обувью. На переднем плане в темной подворотне стоит несуразная металлическая конструкция, предназначенная, по-видимому, для детских игр. Маленькая фигурка девочки в зловещем пространстве.

Леонид Богданов – представитель классической фотографии в ленинградском независимом искусстве. Он создал уникальную серию снимков города в темной тональности, внеся тем самым свой вклад в иконографию Петербурга. Его фото ленинградских детей и пожилых людей, несомненно, являются классикой жанра и имеют не только художественное, но и историко-культурное значение. Ряд его жанровых снимков с маргинальными персонажами, а также фотографии центральных улиц, площадей и набережных, испещренных трещинами и выбоинами, запущенных дворов и архитектурных памятников в ужасающем состоянии сделают честь любой выставке независимой социальной фотографии советского времени.

Текст: Валерий Вальран