«Русский Север» – первый и долгожданный альбом Георгия Колосова.
В издании представлены 92 фотографии – итог 12 целенаправленных творческих экспедиций (с 1980-го по 1991-й гг) в Архангельской области и Карелии, где ещё сохранились уникальные образцы деревянного народного зодчества, где ещё были живы последние представители свободной крестьянской культуры, исторические корни которой уходят в допетровские времена. Архитектурный пейзаж, портрет и социальный жанр – все эти сюжеты сняты авторской мягкорисующей оптикой, установленной на любительские пленочные камеры.

Георгий Колосов является наиболее известным представителем современной пикториальной фотографии в России.
Фотограф, куратор выставок, автор статей по фотографии, создатель уникальной мягкорисующей оптики, экспозиционер, председатель жюри фотографических конкурсов.
Работал бильд-редактором в журналах «Огонек» и «Домовой», был председателем Художественного совета Союза фотохудожников России.
Работы Георгия Колосова хранятся в Русском музее (Санкт-Петербург) и Национальной библиотеке Франции (Париж).В 1980 году, когда слова «спонсор» и «грант» никто и слыхом не слыхивал, началось паломничество фотолюбителей клуба «Новатор» на Русский Север (Архангельская область, Карелия). Из года в год, на свои отпускные, с единственной целью: сделать выставочную фотографию. И при этом не то что никаких прикладных задач — издать ее, продать ее — первые годы заботами КПСС никаких надежд даже выставить, хотя социальных мотивов никто из нас на Севере специально не ловил. Итак, по двое, по трое, на две — три недели, зимой, летом, весной, осенью, накрывая три — четыре — пять точек — сёл, деревень, где непременно сохранились, как говорили тогда, «памятники архитектуры» — деревянные церкви, часовни, колокольни. Через сколько-то лет у Е. Немчинова, А. Васильева, А. Фурсова, А.Ерина, Г.Колосова и др. стали складываться свои коллекции — в точном соответствии со свободным интересом каждого. И если бы кто-нибудь спросил нас тогда, в чем состоит наш «проект», мы бы ответили, что в экспедиции нет свободных пальцев, чтобы таковой высосать. К концу 80-х поездка, принесшая кому-то более десяти «карточек», считалась триумфальной, а распечатка одного негатива из ста — добрым урожаем. От «Хассельблада» или «Смены» — неважно. Озирая сегодня фотографический горизонт, я сам во все это верю с трудом. Одиннадцать лет Север (за вычетом студийного портрета) был моей единственной темой. Почему так?
… Как культурный феномен Русский Север был открыт российским сообществом в 60-х годах XIX века, и произвел впечатление всплывшей Атлантиды, на которой кипела живая жизнь, сохранившаяся неизменной с допетровских времен почти во всех своих проявлениях.
Глубина ее исторических корней видна хотя бы из того факта, что наши знаменитые былины, восходящие сюжетами к Киевской Руси — устное народное предание, не имевшее письменной фиксации — были записаны тогда именно там, на Севере, в районе Заонежья, Кижей и Кенозера. Деревянное церковное зодчество Русского Севера знают все, но, увы, уже никто не увидит самого впечатляющего — его гармонии с жилой застройкой как с природой. В сочетании с инженерными и эстетическими качествами жилья, на фоне слышанных историй жизни, виденные нами ее следы вызывали вопрос: на что же способен русский народ, свободный от своего государства? Сейчас я бы еще спросил: откуда этот дух — ибо казалось, что на Севере одухотворены даже камни, и тайной дышит все.
… Наверное, из-за этого я, любитель всякой живой провинции, не мог оторваться от Севера те самые одиннадцать лет. Да и на остальных, естественно, по-разному, Север формирующе повлиял. Но при всей нашей разности одно общее в нашем устремлении было: спрятать современное, чтобы извлечь прошлое. Проломить время. Для фотографа, не прибегающего к наивной фальсификации, здесь только один путь: попытаться уловить дух. А Он, как известно, «дышит где хочет». Поэтому его стоит искать и сегодня. Ведь вся Россия — немножко «Север».